Пусть былое ворвётся в беседы...
Хоть оно порастает быльём,
Каждый год накануне Победы 
Мы солдатские песни поём. Поэт Николай Старшинов (1924-1998)
-
Не случайно совсем, не впервые,
До поры отложивши дела,
Соберутся твои рядовые
У накрытого другом стола.
<…>Меж солдат уживались бывалых,
Пробирались по топям болот,
Согревали на кратких привалах,
Шли в рядах марширующих рот...
Ничего, что сегодня мы седы,
Мы упрямо стоим на своём:
Каждый год, накануне Победы,
Те
Прекрасные песни
Поём.
х х х
Остались мгновения до рассвета.
Трава облита ледяной росой.
Зеленая, тающая ракета
Висит над нейтральною полосой.
Трассами пуль небосклон искромсан…
О сердце, примолкнувшее в ночи,
Когда мы навстречу свинцу рванемся,
Ты так оглушительно не грохочи.
Ты чуешь – враги не за дальней далью.
Так помни – кому ты дано. Бойцу!
Сожмись, и ты станешь такою сталью,
Какую вовек не пробить свинцу.
Я был когда-то ротным запевалой,
В давным-давно забытые года…
Вот мы с учений топаем, бывало,
А с неба хлещет ведрами вода.
И нет конца раздрызганной дороге.
Густую глину месят сапоги.
И кажется – свинцом налиты ноги,
Отяжелели руки и мозги.
А что поделать? Обратишься к другу,
Но он твердит одно: - Не отставай!.. –
И вдруг наш старшина на всю округу
Как гаркнет: - Эй, Старшинов,
запевай!
А у меня ни голоса, ни слуха,
И нет и не бывало никогда
Но я упрямо собираюсь с духом,
Пою… А голос слаб мой, вот беда!
Но тишина за мною раскололась
От хриплых баритонов и басов.
О, как могуч и как красив мой голос,
Помноженный на сотню голосов!
И пусть еще не скоро до привала,
Но легче нам шагается в строю…
Я был когда-то ротным запевалой,
Да и теперь я изредка пою.
х х х
Всю неделю провели в походах,
Пулеметы тащим на себе…
Лишь однажды на короткий отдых
Разместились в брошенной избе.
Ни стола, ни лавки в ней, пустынной.
Но нашли ребята-москвичи
Всю опутанную паутиной
Тульскую гармошку на печи.
Разморило нас жарой июньской,
Вот прилечь бы да забыться сном…
Но от разливной гармошки тульской
Ноги сами ходят ходуном.
И плясали мы, и распевали,
Может, час всего, и вновь – подъем.
Ну а словно дома побывали,
Каждый – в доме побывал своем.
И под орудийные раскаты
С песнею выстраивался взвод:
«До свиданья, города и хаты,
Нас дорога дальняя зовет!..»
х х х
Друзья моих военных дней,
Где вы теперь, как вы живете?
Той, давней дружбы нет верней,
Рожденной в пулеметной роте.
Мне кажется: среди болот,
Среди лесов, объятых вьюгой,
Она по-прежнему живет
Между Смоленском и Калугой.
Там, где февральский мокрый снег
Выбеливает обелиски,
Она живет, как человек,
Понятный и донельзя близкий.
Она под орудийный гром
Сидит над гаснущим костром,
Ползет по снегу с автоматом,
Как в том
Крутом
Сорок втором,
Как в легендарном сорок пятом…
х х х
О юности
Пронеслась она просто мгновенно,
Не воротишь, не крикнешь:
«Постой!»
А была моя юность военной,
Беспокойной была и крутой.
Не сошлась она с комнатным бытом
И, оставив родительский кров,
Поселилась под небом открытым,
Ночевала в снегу, у костров.
По лесам, по горам, по болотам
Пронесла в бесконечных ночах
Двухпудовый станок пулемета
На своих неокрепших плечах.
Поднималась она под обстрелом
И, поля разминируя, шла.
И, случалось, под пулями пела.
А иначе она не могла
Ничего ее нету дороже.
И когда бы вернулась она,
Я бы вновь ее так же и прожил –
Мне другая судьба не нужна.
х х х
Они засели на высотах,
И ночью сумрачной, и днем
Нас давят громом пулеметов
И заливают нас огнем.
А мы лежим в проклятой пади,
Глотая стелющийся дым…
Но ни одной продрогшей пяди
Не отдадим,
Не отдадим!
х х х
Песня,
Пропетая нашими ротами,
С нами лесами прошла
И болотами,
Ровными нивами,
Горными склонами
И городами,
Войной опаленными,
Главными трассами,
Тропками узкими
Тульскими, брянскими
И белорусскими…
Значит, не зря
Мы всю душу ей отдали,
Если она
Прогремела на Одере,
Если до самой до Эльбы
Пробилася…
Что же, сегодня она
Позабылася?
Кто же подхватит ее,
Недопетую,
Чтоб она в небо
Взметнулась ракетою,
Чтоб прозвучала
У стяга багряного?..
Эй, запевала,
Начни ее заново!..
х х х
И опять
На одной из полянок
Меж веселых дубков-крепышей –
Полусгнившие бревна землянок
И колена оплывших траншей.
Даже каски, ботинки, обмотки
Время в прах обратить не смогло…
Ах, солдаты, мои одногодки,
Это сколько же вас полегло!
Оглядишься – от боли и грусти
Сдавит горло, а сердце – навзрыд.
Земляника, укрывшая бруствер,
Словно капельки славы, горит…
х х х
Песня о пехоте
Когда угрюмый ливень лупит крышу,
Когда осенний ливень листья рвет,
Мне чудится, что вижу я и слышу,
Как по глухим лесам идет мой взвод.
Нас до костей дождями исхлестало,
Нас прознобило с головы до пят…
Уже и артиллерия отстала,
И самолеты нынче не взлетят.
В болотной жиже позавязли танки…
Тогда и наступает наш черед.
А ну, пехота, просуши портянки,
Перемотай обмотки и – вперед!..
Ты никогда еще не унывала,
А я с тобой, а я всегда с тобой.
Мы как-нибудь дотянем до привала,
А может, прямо с марша бросят в бой.
«Давай, давай, не подведи, родная, -
Тебе твердили ласково, любя, -
Из всех родов ты самая земная,
И вся надежда нынче на тебя!..»
…Как далеко то время!..
Но доныне
Не позабыты эти марш-броски,
И нам, твоим солдатам, теплый иней
Пожизненно улегся на виски.
Мы как-нибудь дотянем до привала.
И даже снова на пути своем
Не так легко и лихо, как бывало,
Но мы споем, но мы еще споем!..
Ну как же мне сдаваться неохота!
И все-таки подходит мой черед…
Но я твержу: - Не унывай, пехота,
Перемотай обмотки и – вперед!..
х х х
- «Руки моей любимой»
Это они когда-то
С материнскою лаской
Раненым солдатам
Делали перевязку.
Это они в ненастье
Мерзли в траншеях дымных
И согревались наспех
Возле костров зимних.
Шили, стирали ночами,
Белые – не огрубели.
Это они качали
Дочь мою в колыбели.
Сколько работы было,
Самой необходимой!..
Только вам все под силу,
Руки моей любимой…
х х х
…Ах, костер!
Как светло и охотно
Вспыхнул он!..
Помнишь, здесь вот сидели
И пели мы у костра?
И шинелью одной
Укрывал нас тревожный сон,
И баюкала нас
Фронтовая река Угра…
Ах, костер, наш костер!
Разгорелся он горячо!..
Ну а помнишь, ты помнишь –
Такое забыть грешно, -
Как у самой Угры
Бинтовала мое плечо?..
Это было.
Но было давно,
Давным-давно…
Ну а память? А песни? А радости?
Все не в счет!
А тревоги? А раны? А трудности?
Все вчера!..
Лишь, камыш раздвигая,
Течет она и течет,
Все течет, все течет
Фронтовая река Угра…
х х х
- Уткнулся в тучу месяц тонкорогий.
То пылью ветер бросит, то дождем
Сегодня мы прифронтовой дорогой
Всю ночь, как заведенные, идем.
Длиннее и темнее стали ночи.
Но в отсветах пожара вИдны мне
Разбитые танкетки у обочин
С фашистскими крестами на броне.
Повалены, обуглены деревья.
Трава и та до пепла сожжена.
Вон справа, на холме, горит деревня, -
С нее и начинается война.
Идем, и притупляется усталость,
Ряды плотней, и глуше голоса…
До фронта километра два осталось,
А значит, и до боя – полчаса.
х х х
И вот в свои семнадцать лет
Я стал в солдатский строй…
У всех шинелей серый цвет,
У всех – один покрой.
У всех товарищей-солдат
И в роте, и в полку –
Противогаз, да автомат,
Да фляга на боку.
Я думал, что не устою,
Что не перенесу,
Что затеряюсь я в строю,
Как дерево в лесу.
Льют бесконечные дожди,
И вся земля – в грязи,
А ты, солдат, вставай, иди,
На животе ползи.
Иди в жару, иди в пургу.
Ну что – не по плечу?
Здесь нету слова «не могу»,
А пуще – «не хочу».
Мети, метель, мороз, морозь,
Дуй, ветер, как назло, –
Солдатам холодно поврозь,
А сообща тепло.
И я иду, и я пою,
И пулемёт несу,
И чувствую себя в строю,
Как дерево в лесу.
1946
х х х
Эх ты, мама, моя мама,
Выслушай меня ты…
Не ходи со мною, мама,
До военкомата.
И не стой, не стой в печали,
Прислонившись к тыну.
И не плачь, не плачь ночами
По родному сыну.
Вот когда мы завтра строем
Двинемся в дорогу,
Ты мне помаши рукою
С нашего порога.
Буду я бое отважный,
Может, даже летчик.
Мне теперь никто не скажет –
«Маменькин сыночек».
Эх ты, мама, моя мама,
Выслушай меня ты.
Ты сегодня – просто мама,
Завтра – мать солдата.
| 
